Владимир Тольц : Сегодня очередная передача из цикла "ТАСС не уполномочен заявить", и мы снова обсуждаем события 60-летней давности, 1948 год. А поговорим мы сегодня о советском варианте золотой лихорадки. Не то чтобы она именно в 48-м случилась, – все началось в начале 1930-х. Но именно в 1948-м на Западе, как новость, принялись обсуждать довольно обескураживавший факт: СССР вовсе не нищая держава, он, оказывается, успел накопить солидный золотой запас.
Ольга Эдельман: 24 августа 48 года в Вестнике иностранной служебной информации ТАСС (Особые закрытые письма, ОЗП), № 298 была переведена статья из американского журнала.
Ниже помещен перевод статьи Корей Форда из американского журнала "Зис Уик" от 11 июня, выходящего в качестве приложения к газете "Нью-Йорк геральд трибюн".
"В этом номере нашего журнала вы знакомитесь с показаниями первого очевидца, рассказывающего о тайных советских золотых приисках. Эти сведения получены от Владимира Петрова, единственного уцелевшего работника Дальстроя, которого мы знаем в Америке; сейчас он работает в Иэльском университете и пишет книгу воспоминаний. Ему помогал писать Корей Форд, который в качестве офицера военно-воздушных сил Аляски летал через Берингов пролив между Аляской и районом Дальстроя. ...
Ольга Эдельман: Далее вкратце рассказывалась биография Петрова. Он был студентом 2 курса какого-то "инженерного вуза" в Ленинграде, был репрессирован, срок отбывал в Дальстрое, осенью 41 года освободился,
поехал на Украину, во время немецкой оккупации работал в Киеве на мебельной фабрике, в 44 году был сослан в немецкий трудовой лагерь в окрестностях Вены, откуда бежал.
Мне было так же просто бежать от немцев, как из детского сада. Я бежал через неделю. В течение следующего года я работал в подпольном антисоветском движении. В 1945 я перебрался через границу в Италию, одевшись в форму немецкого капитана пехоты, который дезертировал. ... Случайно я прочел в одной американской газете, издающейся в Риме, про м-ра Бакута, регента хора русской православной церкви в Бриджпорте (штат Коннектикут). По какому-то наитию я написал ему, и как ни странно, он ответил мне и прислал документы и деньги на проезд. Благодаря любезному содействию сенатора Ванденберга я получил визу и вскоре после моего прибытия в Америку, в конце 1947 года, я стал работать там, где работаю и сейчас - в Иэльском университете. ...
Ольга Эдельман: Вот знаете, скажу сразу: не верю я в эту биографию. То есть что он сидел в Дальстрое - ладно, но какое это подпольное антисоветское движение в воюющей Европе? Ведь не антифашистское. Сдается мне, что Петров ни из какого лагеря не бегал, а просто завербовался во власовские части, потому и ушел в Италию в немецкой форме. История про регента, приславшего американскую визу, тоже странная. Регент - что, вроде булгаковского "регента" Коровьева, умевшего всякие чудеса творить? И, наконец: как это наш герой, отучившийся, как мы помним, 2 курса чего-то инженерного, - "вскоре после прибытия в Америку" попал не куда-нибудь, а в Йельский университет? Что за всем этим стоит? Петров что, был таким ценным перебежчиком? Почему?
Владимир Тольц : Что ж, Ваши сомнения вполне основательны. Хотя на некоторые Ваши недоумения и вопросы ответы находятся довольно легко. Но сразу надо сказать, отделить правду от вымысла в той биографии Петрова, которую он вместе с Кори Фордом (Corey Ford), которого в переводе для Кремля именуют «Корей», сочинил для This Week, не всегда удается. Кори Форд – известный американский журналист, писатель, сценарист. Во время войны служил в спецподразделении армии США. Занимался Дальним Востоком, Японией, Аляской. Судя по описям архива Форда, хранящегося в Дартмутском колледже, существует, по меньшей мере, 5 вариантов его совместной с Петровым публикации. А в Бюллетене Йельского университета за 1999 г. я нашел некролог Владимиру Петрову.
Что выясняется? – Владимир Петров (1915 года рождения, уроженец Краснодара), студент Ленинградского института связи в феврале 1935, в ходе «зачистки» города после убийства Кирова, был арестован и осужден по «делу филателистов», которым вменялась в вину «связь с Западом» - хотели иностранные марки получать. 58 статья УК – антисоветская организация. Приговор 6 лет. Дальше Колыма. Тот самый Дальстрой. (Непроверяемые подробности из его автобиографии, которую он писал до конца жизни, всё более сближая свой образ с Иваном Денисовичем Солженицына, опускаю.) Вышел и сумел добраться «на материк» (на родину в Краснодар) к началу войны. Уклонился от мобилизации в Красную Армию. Попал под оккупацию. За 2 года войны сумел оказаться в Рейхе, а затем в Италии, где, как известно, находились охранные части из русских коллаборантов. (Сам он об этом вспоминал мало, но его биограф указывает, что Петров «сыграл определенную роль в операциях генерала Власова»). Попал в руки оккупировавших Италию американцев и, думаю, во время фильтрационных допросов, заинтересовал их своими рассказами о лагерях и Дальстрое. (Они охотились тогда за носителями «уникальной информации»). Так Петров оказался в США. Как «носитель языка» преподавал его вначале в Ун-те Джорджа Вашингтона, потом в Йеле, где еще в 1970-х циркулировали зафиксированные его биографом неодобрительные слухи о связях Петрова с ЦРУ. В 1965 Петрову была присвоена докторская степень. В списке его работ сочинения по истории международных отношений СССР, США, Китая и Японии. Об одной из этих книг хочу сказать особо – сам видел. Вынужденный эмигрировать из СССР после скандала, связанного с публикацией его книги «22 июня 1941» замечательный покойный ныне историк Александр Моисеевич Некрич рассказывал мне, как был потрясен, увидев ее американское издание, но автором там значился Владимир Петров. Она и по сей день числится в списке трудов автора «Советского золота». Однако давайте вернемся к тому, что Петров (вместе с Фордом) написал о Дальстрое, а кремлевские товарищи прочли в 1948 году.
Ольга Эдельман: Как бы то ни было, как подчеркивал американский журналист, до тех пор единственным источником о Дальстрое для Запада была книга Давида Даллина и Бориса Николаевского "Страна Белой смерти", но авторы лично не были на Колыме, а пользовались свидетельствами немногих очевидцев - бывших военнопленных поляков, например. Рассказы Петрова в значительной мере подтверждали их сведения.
Добыча золота ведется днем и ночью в течение круглого года при электрическом освещении во время длинных арктических ночей. Приходят суда - тюрьмы с живым грузом, доставляя новые рабочие руки для извлечения все большего количества драгоценного металла. Люди живут, как звери, за колючей проволокой, голодают, выносят побои и умирают сотнями тысяч в этом гигантском предприятии, основанном на рабском труде, которое можно сравнить только с ужасными копями времен Кортеса в Мексике и Пиззаро в Перу. Богатства, размеры которого трудно себе представить, плывут непрерывным потоком из Сибири в Москву.
До сих пор вы считали не подлежащим сомнению, что Россия нуждается в деньгах. "Сталин обанкротился", - самодовольно говорит средний американец. "Может быть, у него имеется армия в 120 дивизий, но мы всегда можем побить его долларами. Разве ему не пришлось произвести девальвацию рубля? Разве 15 лет тому назад он не продавал свои сокровища искусств, чтобы заплатить за машины и станки, в которых он так отчаянно нуждался?"
Так было 15 лет тому назад. Сейчас все внезапно изменилось. Сталину не приходится больше продавать музейные ценности, чтобы получить деньги.
Значение этой перемены громадно. Располагая этим несметным богатством, Сталин имеет средства для финансирования подрывной деятельности в любом пункте земного шара. Легко представить, какие открываются, таким образом, возможности подкупа членов законодательных органов, возбуждения забастовок, поддержания революций. Недавняя вспышка в Боготе (Колумбия), приписываемая, по общему мнению, коммунистам, является зловещим предостережением.
В Москве не говорят ни слова о золоте. Действительный размер золотых запасов составляет сталинский секрет, который строжайше охраняется.
Ольга Эдельман: Насколько я понимаю, хотя известна успешная деятельность советских спецслужб на Западе в годы холодной войны (и мы об этом не раз говорили), все же главные советские денежные вливания в мировую революцию относились к эпохе Коминтерна. А активное советское внедрение в дела стран третьего мира началось уже после Сталина. Так что в 48 году страхи по поводу "вспышки в Боготе" и тому подобного были несколько несвоевременными. Или я ошибаюсь?
Владимир Тольц : Знаете, это «дух времени», того самого 1948 года, - мы об этом уже говорили в предыдущих передачах, - когда мир стал осознавать масштабность тайных советских операций за рубежом. У страха глаза велики... Не хочу кого-то и сегодня обидеть, но если, как говориться, судить «по деньгам», то все эти расходы – «семечки» в сравнении с Дальстроем, его добычей (а в 1940, когда Петров еще там золото мыл, советская годовая золотодобыча благодаря Дальстрою уже обогнала, кажется, американскую (по некоторым данным 180 т, против 151 т; больше добывали лишь в ЮАР и Канаде). Поэтому давайте поговорим о Дальстрое как об экономическом механизме. (Ведь именно это и оказалось для Запада в публикациях Петрова и Форда открытием).
Гость нашей московской студии - историк Модест Колеров. Модест Алексеевич, мой первый вопрос к вам: насколько адекватно оценивал положение в золотодобыче западный журналист Форд тогда, в 48-м? Пожалуйста, разъясните слушателям, почему и как добыча золота на Колыме действительно изменила финансовые обстоятельства Советского Союза?
Модест Колеров: Во-первых, сама тема Дальстроя, сама тема золота как экспортного товара, конечно же, была не нова на Западе в 48 году. Потому что все 30-е годы золото, лес, хлеб, т.е. зерно, были основными экспортными товарами Советского союза, целью продажи которых было приобретение валюты, которая шла на технологические нужды, на закупку готовых производств, линия и т.д. Что-то мне подсказывает, что нервная реакция 48 года на наличие золотодобывающего гиганта была вызвана вовсе не потенциальной революционной деятельностью, которую спонсировал Советский Союз, а накладывалась как раз на другие события, которые происходили во второй половине 40-х годов. Тогда, как известно, оказалось, что и Великобритания вышла из войны банкротом. И США к огромной выгоде для себя воспользовались этим тяжелейшим положением своего союзника, получили британский флот за долги и т.д. Получили массу преференций. Результатом этого банкротства стала суверенизация Индии, и дальнейший развал Британской империи. Так вот, удивление американских исследователей и Советского Союза, конечно, накладывалась на опыт только что свершаемого поглощения британских активов. Что же касается адекватности знаний американцев, то я и без этой публикации 48 года могу оценить их очень высоко. Особенно если сравнить их со знаниями гитлеровцев, то приведу маленький пример. В начале 45 года Риббентроп во внутренней записке, адресованной американцам, записке, в которой тестировались возможности сепаратного мира, признавал, что немцы недооценили экономические возможности Советского Союза вести войну, и проглядели так называемый второй промышленный центр, ресурсно-промышленный центр, частью которого был Дальстрой. Американцы же в свою очередь, будучи ли союзниками, пересекая ли океан на самолетах, очень хорошо себе представляли эту часть военно-экономического потенциала СССр хотя бы потому что уже в октябре 45 года среди потенциальных целей на территории СССР для атомной бомбардировки силами США среди 20 целей, если не ошибаюсь, порядка 10-15 целей были с филигранной точностью расположены как раз в Сибири, на Дальнем Востоке. Т.е. на тех территориях, где действовал и был создан сталинский второй промышленный ресурсный центр стратегический. Это с одной стороны. С другой стороны нельзя забывать, что упомянутые Даллин, Николаевский и прочие специалисты, меньшевики ли, неважно, кто они, тот же Василий Леонтьев, великий экономист, работавшие на американское государство, не нуждались в переводчиках и в таком объеме первичных данных, поскольку они сами принадлежали к тому самом политическому и интеллектуальному классу России и советской России, который прекрасно осознавал себе задачу создания второго ресурсного центра, и создавал этот центр. В этой публикации 48 года важно то, что обсуждается принудительный характер труда в Дальстрое. Это тоже не была новая тема, потому что впервые проблема с использованием принудительного труда в сталинской экономике возникла еще в начале 30-х. Была поднята волна, призывающая отказаться от импорта советских товаров, поскольку этот товар создавался руками рабов. Но в конце 40-х, начале 50-х годов эта борьба против принудительного труда в СССР была уже поддержана и профсоюзами и США, и аналитическими мозгами Даллина-Николаевского, и все это было частью единой борьбы против СССР. Ничего удивительного.
Ольга Эдельман: Позвольте я задам вопрос наивный, но может быть и кому-то из наших слушателей, как и мне, не кажется очевидным: а при чем тут вообще золото? Ведь советская экономика жила по иным законам, это не была нормальная экономика. И деньги в ней играли тоже какую-то другую роль, печатались правительством монопольно, цены тоже устанавливались правительством. Тогдашний советский рубль был в некотором смысле условностью. Так вот, а нужно ли было ему золотое обеспечение? Зачем советскому правительству, которое вольно было устанавливать любые правила обмена, вообще был нужен золотой запас?
Модест Колеров: Золотой запас был нужен для приобретения западных технологий. И когда после войны оказалось, что у СССР есть ресурсы для приобретения этих технологий, для субсидирования советизированной восточной Европы, это золото перестало быть проблемой внутренней стабильности СССР. Это стало проблемой конкурентоспособности европейских союзников США. Что могло сработать против золотого запаса? Ну, только экономическая изоляция. Но до тех пор, пока в мире сохранялась потребность в золоте, Западу приходилось идти на технологическое взаимодействие с СССР, и видимо те органы, которые стояли за этой публикацией в США, вели свою внутриполитическую борьбу к тому, чтобы отказаться от такого рода технологического взаимодействия с СССР.
Ольга Эдельман: Сегодня, в цикле "ТАСС не уполномочен заявить", мы обсуждаем появившиеся весной-летом 1948 года в западной прессе и переведенные для советской верхушки публикации о том, что добыча золота на Колыме, силами Дальстроя - части ГУЛАГа позволила послевоенному СССР создать впечатляющих размеров золотой запас. В американском журнале появились мемуары бывшего узника ГУЛАГа Петрова, описывавшего деятельность Дальстроя.
Фактически работа на Дальстрое началась в 1932 году. У Советов не хватало средств для финансирования этого предприятия, но зато они обладали неограниченными ресурсами другого рода - людьми. В конце лета 1932 года первый транспорт рабов был выгружен в Нагаево, представлявший собой в то время пустынную бухту, окруженную голыми скалами. Началось строительство гавани, города, Колымского тракта длиной в 350 миль от Магадана до приисков ...
Путем подсчета деревянных ящиков, которые мы делали, я мог совершенно точно определить количество отправляемого золота. Я убежден, что сибирские прииски дают не менее 3/4 всей ежегодной добычи золота в России. Мне кажется, что общая годовая добыча золота в России составляет не менее 225 млн. долларов, в то время как добыча золота в США достигает 70 млн. долларов. В России говорят "деньги не пахнут". Когда золото переплавлено в слитки, нельзя определить, из какой страны оно пришло. Значительная часть золота, скрытого сейчас в форте Нокс, было добыто на тайных приисках Дальстроя, а затем продано Соединенным Штатам. ...
Владимир Тольц : Думаю, нам нет нужды снова говорить об ужасах ГУЛАГа. Но вот сейчас, когда приоткрывшиеся архивы позволили всерьез изучать ГУЛАГ, некоторые исследователи стали рассуждать о том, что сталинский террор был не только средством репрессий и устрашения населения, но и специфическим масштабным методом хозяйствования, а лагеря служили способом мобилизации трудовых резервов. А как-де еще та власть могла привлечь массы людей к строительству гигантских электростанций, металлургических гигантов посреди глухой тайги, или вот к добыче колымского золота? Кстати, на Колыме добывали не только золото. И тогда-де советская власть и придумала свой вариант подневольного труда, который то ли американский журналист, то ли его советские переводчики называют "рабским". Насколько доступен ныне для изучения и оценки этот аспект истории сталинизма? – это вопрос нашему гостю Модесту Алексеевичу Колерову.
Модест Колеров: Да, эти документы доступны и очень давно. Многочисленные западные исследователи их изучают уже больше 15 лет. Я бы даже не стал употреблять слово «приоткрылись». Массив документов, достаточный для того чтобы вокруг их исследования выросли целые научные школы. И они выросли. Рабский труд, безусловно, был фактом Гулаговского труда, но принципиально он мало, чем отличался от рабского труда формально свободного колхозного крестьянства, формально свободных рабочих, особенно в период войны. С фактической точки зрения он мало отличался от любого принудительного труда во время Первой мировой войны, Второй мировой войны в колониях. Даже думаю, что массовое использования такого фактического принудительного труда в СССР возникло гораздо ранее создание ГУЛАГа как экономической системы. Потому что первая серия крупных сталинских строек – Днепрогэс, Уральский Металлургический завод – были обеспечены рабочей силой с рынка, массовой безработицей, крестьянскими отходниками и т.д. Потом уже это дополнялось массами «беженцев от коллективизации». А ГУЛАГ как хозяйственная система все-таки появился в конце 30-х годов, когда на смену Ежову пришел Берия и стало очевидно, что многочисленные усилия Орджоникидзе и других деятелей сталинского государства по созданию мощного военно-промышленного комплекса проваливаются. Не хватало не то что рабской, а мобилизованной силы. Потому что в условиях 30 годов все-таки фокусом «конкурентоспособности» рабского труда была возможность быстрого перемещения масс рабов на новые стройки. А не то, что нельзя было сагитировать кого-то переехать в Магадан. Можно было да и с точки зрения реальных затрат государства на обустройство рабов, их транспортировку, охрану, обеспечение, не думаю, что эти расходы были заметно ниже расходов на обеспечение каких-нибудь переселенцев.
Ольга Эдельман: Это что, была бериевская линия – превратить лагеря в хозяйственную систему?
Модест Колеров: Вряд ли у Берия было достаточно полномочий, чтобы принимать такие решения. Думаю, существовал некий консенсус в высшем руководстве, понимание того, что война уже будет не завтра, а буквально завтра утром, что предшествующие усилия по созданию отмобилизованный военной промышленности провалились. С другой стороны, ежовский истребительный большой террор исчерпал себя, те 800 тысяч расстрелянных с осени 36 года до осени 38 года, собственно, это были все дважды и трижды повышенные встречные обязательства со стороны региональных властей. Не оставалось предмета для дальнейшего людоедства, поскольку в первую очередь этот большой террор был направлен на уничтожение так называемой пятой колонны внутри страны и в приграничных полосах на потенциальных театрах военных действий. И самоубийство Орджоникидзе в 37 году на самом деле создало и вплоть до прихода Берия оставляло нерешенной проблему вот этой государственной суперкорпорации, кто будет вести милитаризацию, создание мобилизационной экономики. Ежов не занимался этим, и Берия пришлось в самом пожарном темпе 38-39 год не только либерализовать Гулаговскую систему, но и обеспечивать ее трудовыми ресурсами. Поэтому большой террор стал, он и так то был параноидальным, но он стал даже и с параноидальной точки зрения избыточным.
Владимир Тольц : Я вам вот что напомню в заключение: сколько не секретили цифры золотодобычи, сколько бы не копили золота в Гохране, сколько бы не транжирили его в последние советские годы, оказалось, что никаким золотом жизни государства, создавшего ГУЛАГ с его Дальстроем, не продлить и не спасти. И заметьте: политические режимы в двух самых золотодобывающих государствах – ЮАР и СССР – рухнули, когда пришла пора, в одночасье, несмотря на все их золото. Как говорится, не в деньгах счастье. Для империй это тоже действует...