Владимир Тольц: Вы слушаете очередную передачу из цикла "1918-й". Великим и страшным этот год назвал Михаил Булгаков. И вот теперь, в 2008-м, мы один за другим отмечаем 90-летние юбилеи событий того 18-го года. В ночь с 17-го июля на 18-е на Урале, в Екатеринбурге, были расстреляны отрекшийся от престола царь Николай II и его семья - жена, дети, приближенные. Об этих драматических событиях сейчас говорят довольно много. Ну, а мы, вспоминая сегодня горестную судьбу последней царской семьи, поговорим сейчас вот о чем. Казалось бы - кому и быть самыми настоящими, несгибаемыми монархистами, как не членам царствующей династии. Между тем ведь было-то не так! В многочисленном, разветвленном к началу 20 века доме Романовых царил, как позднее стали говорить по-русски, «плюрализм мнений». Герой сегодняшней передачи - великий князь Николай Михайлович, известный историк, - называл себя республиканцем.
Ольга Эдельман: Давайте сразу скажем: дело не только в теоретических взглядах. "Михайловичи", как теперь становится понятно, сыграли свою роль в предреволюционных событиях. Мы об этом говорили уже в наших передачах, но я напомню. Брат Николая Михайловича великий князь Александр Михайлович, семейная кличка Сандро, был в двойном родстве с царской семьей, он был женат на младшей сестре царя Ксении Александровне. Их дочь Ирина вышла замуж за небезызвестного Феликса Юсупова. В декабре 1916 года Феликс и молодой великий князь Дмитрий Павлович стали главными действующими лицами убийства Распутина. Феликс в мемуарах рассказал, что незадолго до того, когда всем вокруг стало уже ясно, какую гибельную политику ведет Николай, как скверно влияет на него царица и насколько компрометирует их обоих Распутин, - так вот, Феликс вспоминал, что уже среди царствующего дома обсуждалась возможность смещения Николая II , замены его кем-то другим из Романовых. Инициатором - или одним из инициаторов – этих разговоров был как раз Николай Михайлович. Более того, в планы была посвящена императрица-мать Мария Федоровна, которая к тому времени настолько не могла видеть происходящее в семье царственного сына, что уехала в Киев. Из писем к ней Николая Михайловича видно: они обсуждали устранение Распутина, а затем и Александры Федоровны.
Владимир Тольц: Но и с этим не успели, февральская революция грянула раньше. Видно, некоторое политическое чутье у этих представителей дома Романовых было, но жизнь, как часто бывает, тогда обгоняла даже весьма смелые идеи...
Письмо великого князя Сергея Михайловича брату великому князю Николаю Михайловичу, 1 марта 1917 года
Мой милый Николай!
Теперь я тебе сообщу, что здесь происходило, когда Ники сюда приехал, был болен простудой и лежал в кровати. Вышел из дома только 1 марта, так что происходило у него я точно не знаю, но по рассказам он ни с кем не говорил. Об отъезде его в ночь с 27 на 28 я узнал только 28 в 10 утра (в этот день я первый раз встал). Днем 1 марта узнали, что поезда не пропускают, и они блуждают между Бологим и Дном. Все очень волновались. Бедный Алексеев ужасно страдал. Родзянко говорил с ним по аппарату, что необходимо немедленное отречение в пользу Алексея с регентством Миши. Сейчас же все сообщалось Рузскому для передачи царю по приезде в Псков. Прямых сношений с поездом не было. Время шло, и с ним из Петрограда приходили все более и более тревожные сведения...
Началось ожидание приезда в Псков Гучкова и Шульгина. Алексеев сообщал Рузскому для доклада царю о необходимости отречения в пользу Алексея. Все главнокомандующие вплоть до Николая Николаевича телеграфировали в Псков то же самое. Началось томительное ожидание решения; до поздней ночи я сидел с массой офицеров в телеграфной комнате в ожидании решения. Наконец, пришла телеграмма, что акт отречения подписан. Все выдохнули, но остались ожидать следующей депеши с изложением манифеста. Когда же пришла телеграмма об отречении в пользу Михаила, мы все ахнули, так как все знали, что это противозаконно. Конец после этого был уже ясен. Ночью Родзянко сообщил Алексееву, что отречение опоздало, а днем сообщили, что Миша временно отказался. Я сейчас же вызвал Сандро к аппарату и советовал сюда привести Марию Федоровну. Я уже был уверен, что Мария Федоровна приедет только для прощания с сыном. Вчера она с ним простилась, и его увезли в Царское. Сегодня Мария Федоровна уехала с Сандро в Киев, где спокойно. М.Ф. разрешено жить и местные общественные власти ей гарантировали неприкосновенность. Очень надеюсь – для бедной старушки, что ее никто не тронет. Тяжело было на нее смотреть, что она еще не вполне отдает себе отчет в создавшемся положение.
Вот в кратких словах все, что происходило здесь.
Владимир Тольц: В общем-то, великий князь Сергей Михайлович излагает события, теперь хорошо известные. Но любопытно, как он их излагает. Смотрите: он и те, кто был рядом, с облегчением "выдохнули", когда пришло отречение Николая II . Затем ахнули, потому что отречение в пользу Михаила считали противозаконным - обратите внимание, тогда им еще казалось, что вопрос о законности престолонаследия важен и вообще имеет смысл. В нашей московской студии доктор исторических наук Деляра Исмаил-Заде. Деляра Ибрагимовна, прежде всего я попрошу вас рассказать сейчас нашим слушателям об обоих великих князьях - Сергее и Николае Михайловичах. Кем они были, что это были за люди?
Деляра Исмаил-Заде: К сожалению, нет времени особенно пространно говорить об этих двух персонажах. Поэтому мне, казалось бы, более правильным сосредоточиться на том периоде историческом, когда проявилось как раз у Николая Михайловича, прежде всего, вот это стремление к пересмотру модели власти. Вы правильно говорили о том, что удивительное дело, но чтоб в императорском доме вдруг говорили о низвержении монархии. На дворе был 20-й век. Уже представление об институтах государственой власти. В том числе, монархической. Когда уже история давала примеры конституционной монархии, невозможно было такое раболепное отношение к монархической идее, которое, кстати, переживало тогда в России кризис основательный. И то, что в авангарде идеи – смешение монарха, стояли члены императорской фамилии, потому что они были вблизи этого всего. И вот эта вот идеализация самодержавной власти, которая особенно развивалась при Николае Втором, и, конечно, в какой-то степени, она разжигалась Александрой Федоровной, это совершенно объяснимо, тем более что речь идет об историке, Николае Михайловиче. Он был историком и замечательным, который занимался тем периодом российской истории, которая как раз дала первые образцы таких деятелей государственных, как Александр Первый, пытавшийся как-то реформировать и демократизировать строй российский. Кроме того, Николай Михайлович, я бы сказала, человек мира, который особенно связанный с Францией, с французской государственной политической элитой. И нужно сказать, что вот эта вот республиканская Франция для него являлась моделью государственного устройства, хотя он прекрасно понимал, что к России это неприложимо ни в коей мере. Единственное, о чем можно было как-то говорить в России, это о постепенном эволюционном пути развития. Нужно сказать, что и события, стремительно развивавшиеся, они такого мыслящего человека, как Николай Михайлович подталкивали к тому, чтобы как-то радикализировать свои представления об устройстве России. С началом империалистической войны он просится, чтобы Николай Второй разрешил с инспекционной поездкой отправиться на фронт. И то, что он там увидел, его потрясло. Состояние командования, вообще, состояние нашей армии, и то разложение, которое, к сожалению уже охватило российскую армию. Кроме того, он очень почувствовал дыхание социализма, которым была объято и Европа тоже, и потому он считал, что угроза социализма имеет планетарный характер, и этому должно быть что-то противопоставлено. Между тем, то, что происходило в России меньше, всего настраивало на то, что Россия окажется как-то в стороне от этого, и наоборот он считал, что Россия уже потенциально носит в себе страшный бунт и страшный переворот.
Ольга Эдельман: А где, кстати, в 1917-м они оба находились? Сергей Михайлович, как явствует из писем, был в Петрограде. А Николай Михайлович?
Деляра Исмаил-Заде: В 17-ом году Сергей Михайлович находился в ставке в Могилеве. Потому что он был полевым инспектором артиллерии, он был собственно главным человеком в артиллерии. Он был крупным специалистом- артиллеристом. И вся артиллерийская часть войны как раз лежала на нем. А что касается Николая Михайловича, то он как раз 1 марта, когда было писано письмо, он в тот день прибыл в Петроград из Грушовки. Как он туда попал? Это как раз один из ярких эпизодов борьбы так называемой великокняжеской фронды, в том числе самого Николая Михайловича против режима, который тогда существовал, против царя и Александры Федоровны. Дело в том, что он решил обратиться к Николаю Второму с так называемым «открытым письмом». 16-го ноября он приезжает к нему в ставку, в 1916-ом году, и начинает обсуждать с ним проблемы России, вот эту чехарду министерскую, которая там происходила, благодаря резкому вмешательству Александры Федоровны в государственные дела. Он считал, что единственная возможность как-то улучшить ситуацию, это отстранить ее. Он прямым текстом говорит Николаю Второму о том, что необходимо ее отстранить. И, конечно, о влиянии Распутина. Если вы возьмете переписку Александры Федоровны с Николаем Вторым, как раз когда он находился в ставке, вас поражает тот напор, с которым она наступала на Николая Второго, требуя сместить то одного министра, то назначить другог министра. И в открытую Николай Михайлович в резкой форме говорил об этом. Нужно сказать, что Николай Второй, со свойственной ему фригидностью, я бы сказала, он был фигурой такой фригидно-отстраненной, он выслушивал его, не то чтобы соглашался, но и не спорил с ним, и реакция его была совершенно непонятной. Письмо это было опубликовано только после февральской революции и уже потом Николай Михайлович в интервью с редактором газеты «Русское слово» подробно описал. Как проходила эта беседа, как Николай Михайлович нервничал, у него гасла сигарета, а Николай Второй услужливо подносил спички и т.д. И под конец Николай Михайлович резко ему сказал: «Вот мы с тобой здесь вдвоем, никого нет, во дворе полно солдат. Ты можешь велеть меня расстрелять, закопать и об этом никто не узнает». До такой резкости дошел этот разговор. И потом когда Николай Второй дал прочесть это письмо Александре Федоровне, она разорвала его в клочья и кричала, что его надо выслать в Сибирь. Вы понимаете, не имела права императрица давать такое распоряжение Николаю Второму и решать судьбу Великого князя. Это было беспрецедентно, но это произошло. И в ночь с 3-0е на 31-е декабря, под Новый 1917-ый год, престарелый министр двора императорского Фредерикс, пришел и объявил волю Николая Второго, чтобы Николая Михайлович покинул столицу. Статус и взаимоотношения в императорском доме были таковы, что это не таким образом должно было быть сделано. Он уехал в Грушовку, Херсонской губернии, в свое имение, где и находился до 1 марта. Выслан он был на два месяца. И 1 марта, когда Сергей Михайлович ему пишет, он прибыл в Петроград.
Ольга Эдельман: Давайте продолжим чтение письма Сергея Михайловича Николаю Михайловичу от 1 марта.
Сандро и я, мы совершенно спокойно смотрим на будущее и почти уверены, что нас уберут с фронта, но сами подавать в отставку не имеем право в настоящее время, так как служим и по закону не имеем права. Сегодня все присягнули на верность Российскому государству и Временному правительству. Во всех армиях настроение бодрое.
Владимир Тольц: Ну, идеи идеями, а если посмотреть, о чем дальше речь в том же письме Сергея Михайловича шла, то видно, что на фоне, так сказать, судеб отечества, его-то волновала больше собственная семейная жизнь, отношение родни к его гражданской жене - известной балерине Матильде Кшесинской. Он ее зовет "Малечка". Кшесинская к тому времени уже лет 20 жила с Сергеем Михайловичем, хотя сын Владимир, упоминаемый в письме, был у нее от другого великого князя - Андрея Владимировича, с которым она потом, в эмиграции, вступила, так сказать, в законный брак. – Венчалась в Каннах в 1921 году. Это все, в общем, создало ей скандальную славу. Ну, а особняк Кшесинской на Петроградской стороне отлично известен еще по "Краткому курсу истории ВКП(б)". Этот дом, почти дворец, в марте 17-го захватили большевики. Именно там до самого Октября находились и большевистский ЦК, и Петроградский комитет, и военная организация большевиков, и "Правда". Но на момент написания письма под сношениями с домом на Петроградской имеются в виду именно отношения Сергея Михайловича с Кшесинской, а не с большевистским ЦК.
Марков мне в письме передал твое поручение, о том, чтобы все мои служащие, живущие во дворце и при запасном доме и моторы, стоящие в гараже, прекратили бы свое сношение с домом на Петроградской. Не знаю чем вызвано такое твое желание. Я этим очень огорчен ... Ты знаешь, как я привязан к Вове и как я горячо люблю и как он ко мне привязан. Ты знаешь, что я живу с Малечкой 22 года (это не в смысле физическом, но живу одним домом и одними средствами) ... Мне кажется, я мог бы рассчитывать на твою дружбу и рассчитывать на тебя, что в случае большой опасности для них я могу обращаться к тебе, с просьбой уберечь их. Какое тяжелое разочарование для моих братских чувств – я всегда смотрел на тебя как на самого близкого ко мне брата. Не знаю, что и думать …
То, что ты пишешь о Малечке, прямо ужасно, я не знаю, кто против нас озлоблен, и причины этого озлобления кроются только либо в личных счетах по сцене, либо во вздорных слухах. Я клянусь перед образом, что за ней нет ни одного преступления. Если ее обвиняют во взятках – это сплошная ложь. Все ея дела вел я, и я могу представить кому нужно все самые точные данные, какие деньги у нее есть и были и откуда они поступили. Я знаю, что ее дом грабили и грабят. Воображаю, сколько дорогих и художественных вещей пропало. Неужели ты не веришь твоему брату, который клянется, а веришь слухам, которые распускают злонамеренные люди. ... Я думаю, что раз ты хорош со всеми, я мог бы обратиться к тебе за защитой, но теперь после получения письма, что ты для меня пропал.
Ты пишешь, что если я приеду, чтобы я не смел с ними видеться. Что же – я подлец, я брошу свою жену (гражданскую) и своего мальчика. Нет, я всю жизнь был честным и благородным. Таким и останусь ... Горячо тебя любящий твой брат Сергей.
Ольга Эдельман: Мы обсуждаем двух великих князей из дома Романовых - братья Сергей и Николай Михайлович в 1917-м переписывались, обсуждали революционные события, как-то не особенно горевали о падении династии. Сергей Михайлович волновался из-за семейных дел: его гражданской женой была балерина Матильда Кшесинская. Как я понимаю, после февральской революции Кшесинская оказалась фигурой скандальной и одиозной. И были какие-то слухи о ее взяточничестве. Я прошу комментарий гостьи нашей передачи Деляры Исмаил-Заде.
Деляра Исмаил-Заде: Прежде всего, хочу позволить себе обидеться за Сергея Михайловича. Я сказала о том, что это был замечательный профессионал артиллерист. Действительно там по ведомству военному были большие разоблачения по поводу взяточничества, дело Мясоедова и т.д., к которому ни Сергей Михайлович, ни Кшесинская никакого отношения не имели. Говоря об этом тандеме, Сергей Михайлович и Кшесинская, нужно сказать, что это все тоже было не так просто, это не была какая-то ее погоня за положением в императорском доме, не буду напоминать, что она была возлюбленной цесаревича, Николая Второго, но то, что их соединило с Сергеем Михайловичем, это очень интересно. Потому что в это время у Сергея Михайловича был большой крах личной жизни, он был влюблен в сестру Николая Второго Ксению, впоследствии вышедшую замуж за Сандро, за Александра Михайловича. Очень тяжело перенес выбор Ксении, с достоинством, но он находился в тяжелом состоянии, он любил Сандро. В это время Николай Второй женится на Алекс. И Кшесинская тоже в состоянии душевной катастрофы, она любила Николая Второго. И тогда получилось так, что они двинулись навстречу друг другу. Она может быть не только из-за любви к нему, а он, потому что был таким человеком, довольно сентиментальным. Но я должна защитить и Маличку тоже. Потому что, прежде всего, она всегда, всю свою жизнь пыталась подтвердить свою репутацию балерины, а не своими успехами на ниве завоевания членов императорской фамилии. А что касается Андрея Владимировича, действительно, она в него влюбилась, потому что в Сергея Михайловича она не была влюблена. Просто один был любим, другой был надежен. Он прекрасно понимал свое положение при ней.
Сергей Михайлович - Николаю Михайловичу, 3-4 мая 1917 года
Мой милый Николай!
События несутся с головокружительной быстротой, но безумцы живут скорее, чем благоразумный элемент. Боюсь, что Керенский, пользовавшийся месяц назад громадным авторитетом, теперь уже устарел и развращенная армия вряд ли его послушает. Теперь, что солдат, что мужик – это все одно. И все они обуреваемые алчностью, составляют 150 миллионов дикарей. Должно свершиться чудо, чтобы войска стали воевать, а остальные жить по законам человечества.
Очень интересно, чем кончится приезд всех главнокомандующих в Петроград. Как говорят, они уехали отсюда с каким то твердым решением, оставшимся в тайне для всех. Эти господа все очень решительные и за словом в карман не полезут. Возможен конфликт.
В пятницу здесь собирается съезд офицерских делегатов для образования союза офицеров армии и флота с исключительной целью поддержания мощи армии. Этот союз не нравится петроградским и московским офицерам, так как бояться потерять свое влияние на фронте. Здесь, учредители надеются, что придут настоящие офицеры, а в столице пока фигурируют прапорщики и разные тыловые мерзавцы и авантюристы.
Ольга Эдельман: Что бы ни думал Сергей Михайлович о Керенском, утратившим авторитет, но на следующий день, после того как он написал это письмо, сменился состав Временного правительства, и Керенский занял пост военного и морского министра. Думали о наступлении на фронте, этим видимо и объяснялся приезд в столицу командующих войсками. Наступление состоялось в июне и кончилось, как известно, неудачно. Дальше Сергей Михайлович спрашивал об императрице-матери, которая с семьей Александра Михайловича была в Крыму, в имении Ай-Тодор, под домашним арестом.
Нет ли у тебя подробностей. Что было в Ай-Тодоре? Неужели обыскивали Марию Федоровну, Ксению и Сандро? Бедная старуха, что ей приходится переживать. ...
О Малечке ведется следствие и она радуется, что, наконец, все выяснится. Пока вызывали ее в банк, чтобы открыть ее ящик; она посылала поверенного, так как ящик пустой и сообщила следователю, какие у нее деньги есть и откуда к ней поступили. Очевидно, дело идет о взятках, которые брали другие под ее флагом. Вероятно, меня тоже скоро вызовут в связи с этим делом и делом Сухомлинова.
Крепко чмок. Горячо любящий тебя твой брат Сергей.
Владимир Тольц: Я снова обращаюсь к нашей гостье Деляре Исмаил-Заде. Ну, вот практичный Александр Михайлович свою семью уже к тому времени увез в относительно безопасный Крым. Там, в Крыму, тоже конечно были революционные матросы, было очень неспокойно. Однако те Романовы, кто успел уехать в Крым, спаслись. Пока же, весной 17-го, великие князья кто где, и вроде бы не особенно тревожатся. Мы-то знаем: через год с небольшим, в июле 18-го, Сергея Михайловича вместе с другими родственниками расстреляли в Алапаевске, вскоре расстреляли Николая II с семьей, Николай Михайлович их пережил, он был расстрелян в Петропавловской крепости в январе 19-го.
Уж он-то, увлекавшийся историей, он что, про французскую революцию не читал? Неужели они не понимали опасности? У них почти год был, - ну не год, допустим, полгода, до октября, - чтобы уехать, бежать? Ну, так что ж они?…
Деляра Исмаил-Заде: Как раз в вашем вопросе содержится ответ. Они знали, но они считали для себя невозможным бежать от Николая Второго. Они считали для себя недопустимым оставить его в этой ситуации, несмотря на то, что они все время выступали против того, что он делал и что, собственно говоря, в значительной степени сгенерировало ту ситуацию, которая произошла. У них было свое понятие о чести, да, они остались, они не уехали. Сандро уехал, а они нет.
Владимир Тольц: Кто в этой истории уцелел, так это Матильда Кшесинская. Более того, буквально перед самой революцией очередной влюбленный великий князь - на этот раз Андрей Владимирович, отец ее сына и будущий ее муж - подарил ей особняк на юге Франции. Как оказалось, очень кстати. В петербургском-то ее особняке - до сих пор Музей революции, правда, сейчас его переименовали в Музей политической истории, кажется. А сама Матильда Феликсовна, которую один злоязыкий эмигрант некогда назвал предпоследним листком летописи убиенной царской фамилии, дожила до глубокой старости и в возрасте 99 лет скончалась в 1971 году в Париже.
