Владимир Тольц: Продолжаем передачи, посвященные юбилею самиздатского бюллетеня "Хроника текущих событий".
Мы уже рассказывали о том, как и для чего против сотрудников неподцензурного издания власти КГБ открыл «сборное» уголовное дело № 24 "По факту нелегального изготовления и распространения сборников "Хроника текущих событий"".. Основным судебным процессом в связи с бюллетенем стал суд над Петром Якиром и Виктором Красиным, других редакторов "Хроники" судили по отдельности, часто не в столице, иногда предпочитая меры внесудебного давления на них. Но одно дело столица - и совсем другое провинция. Довольно много людей в разных местах или распространяли "Хронику текущих событий", или даже доставляли для нее информацию. И вот сегодня давайте поговорим о том, как карательная политика выглядела на периферии.
Ольга Эдельман: Мы снова пользуемся материалами надзорных дел Прокуратуры СССР, Отдела по надзору за следствием в органах госбезопасности. Я выбрала три истории, выбрала почти наугад, руководствуясь главным образом тем, чтобы в делах были какие-то документы, отражающие зигзаги карательной политики. Поэтому заранее хочу извиниться перед теми, кто на самом деле был в таком же положении, как герои сегодняшней передачи, но о ком мы сегодня не вспоминаем.
Владимир Тольц: Первое дело, о котором мы сегодня рассказываем - дело Александра Дмитриевича Рыбакова, это Новосибирск.
Ольга Эдельман: Как помнят, наверное, слушатели прошлой передачи, дело № 24 по "Хронике текущих событий" было возбуждено в ноябре 1971 года. 14 января 72 года в рамках расследования этого дела следователь вынес постановление об обыске у Александра Рыбакова, "имея достаточные основания полагать, что на квартире Рыбакова Александра Дмитриевича могут находиться антисоветская литература, документы и предметы, имеющие значение для уголовного дела". В тот же день была получена санкция первого заместителя генерального прокурора Малярова, производство обыска поручалось сотрудника Новосибирского управления КГБ. Два месяца спустя на месте, в Новосибирске, против Рыбакова было открыто дело, и как положено по закону, прокурор области информировал об этом Москву.
Прокурор Новосибирской области Погребной - зам. ген. прокурора СССР Жогину и зам. прокурора РСФСР Клочкову, 21 марта 1972 г.
17 марта 1972 года УКГБ при Совете Министров СССР по Новосибирской области возбуждено уголовное дело по материалам, выделенным из уголовного дела № 24 о фактах изготовления и распространения на территории Советского Союза кливетнических сборников "Хроника текущих событий", находящемуся в производстве следственного отдела КГБ при СМ СССР.
Из материалов усматривается, что житель г. Новосибирска Рыбаков Александр Дмитриевич, 1936 года рождения, уроженец г. Ростова-на-Дону, с незаконченным высшим образованием, ранее не судим, работавший мастером участка института физико-химических основ переработки минерального сырья Сибирского отделения АН СССР, в течение 1968-1972 годов занимался сбором, хранением, изготовлением и распространением литературы антисоветского и клеветнического содержания, порочащей советский общественный и государственный строй, в том числе и сборников "Хроника текущих событий".
20 марта 1972 года за указанные действия, квалифицируемые по ст. 70 ч. 1 УК РСФСР, Рыбаков А.Д. арестован.
Результаты следствия вам будут сообщены дополнительно.
Владимир Тольц: Должен заметить, что слово "клеветнические" в этом документе написано через И.
Ольга Эдельман: Формально дальше по истечении установленных законом сроков следствия надо было или известить вышестоящие инстанции о его завершении, или подать ходатайство о продлении срока следствия. Но Новосибирск молчал, и Генеральная Прокуратура, следившая за соблюдением некоторых формальных приличий, отправила два запроса, 16 мая и 1 июня, с требованием сообщить, как продвигается дело. В ответ из Новосибирска пришла бумага, феерическая по степени простодушного цинизма.
Старший помощник прокурора Новосибирской области по надзору за следствием в органах госбезопасности Кацнельсон - прокурору отдела по надзору за следствием в органах госбезопасности Прокуратуры СССР Шарутину, 26 мая 1972 г.
Сообщаю, что дело в отношении Рыбакова А.Д. находится в стадии расследования. 30 марта 1972 года Рыбакову предъявлено обвинение в преступлении, предусмотренном часть 1 ст. 70 УК РСФСР.
Следствие по делу осложняется тем, что со дня ареста - 20 марта 1972 года, Рыбаков отказывается давать какие-либо показания и объяснения по его делу, других же данных, могущих достоверно подтвердить о том, что обнаруженная и изъятая у Рыбакова литература была им изготовлена с целью размножения и распространения, пока не добыто.
Из допрошенных многочисленных свидетелей лишь один свидетель Иванов показал, что Рыбаков давал ему для прочтения в 1968-1970 гг. некоторую из изъятых у него литературу.
В конце апреля месяца 1972 года в служебном кабинете (письменном столе) работника ядерной физики Новосибирского отделения академии наук СССР Язловицкого обнаружена литература, аналогичная изъятой у Рыбакова. Язловицкий объяснил, что эту литературу у него оставил в 1970 г. бывший инженер указанного института Андреев (умер в 1970 году).
Осмотром этой литературы устанавливается, что она была отпечатана на пишущей машинке, принадлежавшей обвиняемому Рыбакову. Для подтверждения этого факта производится криминалистическая экспертиза и другие мероприятия.
Хотя из собранных по делу материалов не усматривается, что Рыбаков страдает психическим, душевным заболеванием, однако, имея ввиду его поведение на допросах - безмотивный отказ в даче каких-либо показаний, решено подвергнуть его стационарной судебно-психиатрической экспертизе.
Срок следствия и содержания под стражей Рыбакова продлен прокурором области до 17 июня 1972 года. Видимо и к этому сроку расследование дела не будет закончено.
Владимир Тольц: Да, докладная простодушно разоблачает бессовестность следствия. Доказать они ничего не могут, вот и решили объявить признаком психического расстройства "безмотивный отказ в даче показаний". Вообще-то, по нормальным человеческим меркам, признаком психического нездоровья надо было бы считать как раз обратное.
Ольга Эдельман: И трудно не отметить безграмотность и этого документа - несогласованные предложения, стилистические ляпы. Дальше Генеральная Прокуратура снова теребила, требовала отчитаться, почему дело не завершено в положенный срок. 17 августа из Новосибирской областной прокуратуры отрапортовали: дело завершено.
Сообщаю, что по заключению судебно-психиатрической экспертной комиссии научно-исследовательского института судебной психиатрии им. профессора Сербского от 17 июля 72 г. Рыбаков Александр Дмитриевич страдает хроническим заболеванием в форме шизофрении и как душевно больной невменяем.
Дело Рыбакова закончено следствием 15 августа 72 г. и в соответствии со ст. 406 УПК РСФСР направляется в Новосибирский областной суд для применения в отношении его принудительных мер медицинского характера, предусмотренных ст. 58 п. 2 УК РСФСР.
Владимир Тольц: Так удобно. И никакой возни с прилаживанием статей уголовного кодекса к ситуации, когда никакие законы не нарушались. И так удобно с точки зрения пропаганды: мол, только сумасшедшие могут быть недовольны советской властью. Впрочем, тут советские идеологи не то чтобы просчитались, они настолько оторвались от реальности, что плохо понимали, по-видимому, насколько неубедительно звучит как раз их версия. Вокруг злоупотребления психиатрией в СССР для борьбы с инакомыслящими уже существовал такой же постоянно действующий скандал, как и вокруг судов над диссидентами. На самом деле, с точки зрения своего имиджа власть ничуть не выигрывала. О практике использования психиатрии против правозащитников нам рассказывает Владимир Буковский.
Владимир Буковский: Практика эта в общем-то началась при Хрущеве. Где-то в 50-е годы Хрущев, отвечая на вопросы, а есть ли все еще политзаключенные, заявил, что, конечно, нет. Те, кто не верят в социализм – это душевнобольные люди. Было воспринято мгновенно как директива. С этого момента начали направлять в психиатрические больницы людей с политическими обвинениями. После снятия Хрущева небольшой перерыв, когда вожди в Кремле считали, что это уступка мировому империализму, когда не верят в собственную социалистическую законность, нечего нам их стесняться, дескать. И это где-то на пару лет заглохло, но очень быстро возобновилось. И по записке Андропова ЦК приняло решение о расширении использования этого способа, правда, не в том объеме, не в том масштабе, который предполагал Андропов. Но так быстро они не могли, финансы сдерживали. Надо было строить больницы, больницы стали расти. Если в 60-е годы, когда я там был, было всего три больницы специального типа, в Казани, в Ленинграде и в Сычевке в Смоленской области, то уже к концу советской власти имелось штук 15. Этот способ продолжал расти. Он был удобен вождям, удобен в том смысле, что они хотели все время детант, улучшение отношений с Западом, а политические репрессии портили им эту политику. Удобен был КГБ и вообще следственным органам, поскольку, если они запутывались в деле, то списать все это на психиатрию было очень удобно. В конце 70-х, поскольку мир проявил большую активность, сильно протестовал против использования психиатрии, особенно психиатрические организации на Западе протестовали по этому поводу, советскую делегацию готовы были исключить из Всемирной ассоциации психиатров в 83 году, но они, понявши это, ушли сами. Где-то к концу 80-х и в связи с горбачевской гласностью, и вообще в связи с таким тупиковым положением психиатрии был принят целый ряд законодательных мер, которые заблокировали. И в таковом виде, где-то с 98-90 года начиная, просуществовала до конца 90-х, еще лет десять, мы ничего о психиатрических репрессиях не слышали. А вот где-то году в 2004 стала информация о таких случаях поступать. Сначала в провинции, можно было надеяться, что это местная инициатива, но потом все больше и больше. Потом стали поступать сведения с разных сторон, указывающие, что это центральное решение, а вовсе не эксцесс исполнителя.
Ольга Эдельман: Мы продолжаем цикл передач, посвященных юбилею самиздатского бюллетеня "Хроника текущих событий". Сегодня говорим о том, как расправлялись с инакомыслящими не в столице, а на необъятных просторах Советской родины.
Начальник отдела по надзору за следствием в органах госбезопасности Прокуратуры Литовской ССР Бакученис - в отдел по надзору за следствием в органах госбезопасности Прокуратуры СССР, 31 января 1972 г.
Сообщаю, что 15 января с.г. Комитетом государственной безопасности Совета Министров Литовской ССР возбуждено уголовное дело по ст. 68 ч. 1 УК Лит.ССР в отношении
Севрука Вацлава Леоновича, 1940 г. рождения, уроженца гор. Ленинграда, литовца, гражданина СССР, беспартийного, с высшим образованием, не судимого, ст. инженера-социолога завода "Эльфа", жителя гор. Вильнюс.
Прокурор республики 17 января с.г. санкционировал арест Севрука.
По делу установлено, что Севрук занимался распространением нелегально издаваемой литературы, содержащей клеветнические измышления, порочащие советский государственный и общественный строй (так называемый "самиздат"), а также с этой целью хранил такую литературу.
Во время обыска на квартире у Севрука обнаружено значительное количество такой литературы, в т.ч. много номеров бюллетеня так называемой "Хроники текущих событий", "Письмо Симутис" и т.п. Значительное количество было обнаружено у гр-на Якас Станисловас, у которого Севрук эту литературу оставил на хранение.
Ряд лиц подтвердил, что Севрук эту литературу распространял.
В предъявленном обвинении по ч. 1 ст. 68 УК ЛитССР Севрук виновным себя не признал. Он пояснил, что указанную литературу хранил, обсуждал ее с другими лицами, преследуя научные цели, "в целях выработки правильных и тактически умелых аргументов для обоснования своей марксистско-ленинской позиции".
Однако расследованием установлено, что эта литература распространялась и среди лиц, некомпетентных в вопросах теории марксизма-ленинизма.
Имеются данные, что Севрук страдает шизофренией и по этой причине был освобожден со службы в Советской Армии. В связи с этим, намечается по делу провести судебно-психиатрическую экспертизу.
Ольга Эдельман: Дело Севрука и Якаса было рассмотрено Верховным Судом Литовской ССР 21-27 ноября 72 года. Севрук направлен на принудлечение, Якас осужден к 2 годам.
Владимир Тольц: Здесь много общего с делом Рыбакова, не только по существу, но и по тому, как дело велось. Дело Рыбакова было выделено из расследования по "Хронике", из дела № 24. Дело Севрука и Якаса возбуждено литовским КГБ, но примерно в то же время, в начале 72 года. Литовским следователям удалось получить уличавшие обвиняемых показания. Но в итоге - снова ссылка на психическое заболевание.
Ольга Эдельман: На полях документа, который мы только что читали, есть пометки, сделанные московским прокурором. В том месте, где приведено объяснение Севрука, что антисоветская литература ему была нужна для борьбы с ней, московский прокурор подчеркнул слова "научные цели" и "некомпетентных" и на полях приписал: "А цель? Главное не среди кого, а с какой целью?" То есть он имел в виду, что для обвинения в распространении клеветнических измышлений важно доказать наличие умысла, а среди кого они распространялись, статья уголовного кодекса не требует выяснять. Я к чему веду. Советские прокуроры играли по своим, абсурдным, если со стороны смотреть, правилам. Им, похоже, даже нравилось одернуть нижестоящих, провинциальных прокуроров или кагебешников, потребовать соблюдать декорум. Чтоб сроки следствия не нарушались, чтоб обвинение более-менее гладко подводилось под статью. При этом разумеется явная неправосудность обвинения их не тревожила.
Владимир Тольц: А что тут, Оля, вас удивляет? Ну да, власть делала вид, что уважает права человека и конституционные свободы, хотя на самом деле плевать она на все это хотела, точнее относилась к этим вещам, как к неким «правовым политесным завитушкам», - цинично и прагматично. Соответственно от прокуроров требовалось придать этому отношению некие формы приличия.
Ольга Эдельман: Меня удивляет, или если угодно забавляет, что они не осознавали, как на самом деле выглядят. Насколько эти их декорации с соблюдением сроков следствия и прочим не в состоянии никого обмануть. Это как человек, старательно полирующий ботинки, смахивающий с них пыль - а в остальном совершенно голый. Но желающий выглядеть прилично одетым. Кого он намеревается провести? Кому и что докажут аккуратно завязанные шнурки на его ботинках?
Владимир Тольц: Пожалуй. Идеологи и охранители поздней советской власти действительно сильно оторвались от реальности, погрузились в свои сложносочиненные игры. Точнее, если судить по их редким той поры дневниковым записям и поздним воспоминаниям, со многими из них происходило в ту пору некое шизоидное раздвоение: в частой жизни, в редких откровенных разговорах друг с другом за бутылкой, они все, о чем вы говорите, чувствовали и понимали. Но возвращаясь к «исполнению обязанностей», вновь по должности несли свою казенную околесицу.
Однако давайте расскажем еще об одном судебном процессе. На этот раз дело происходило на Украине, и в этом случае обошлось без психиатрии.
Спецсообщение прокурора Черкасской области Лысенко генпрокурору СССР Руденко и прокурору Украинской ССР Глух, 19 июля 1972 г.
Управлением КГБ ... по Черкасской области с санкции прокурора Черкасской области 13 июля 1972 года арестованы и привлекаются к уголовной ответственности по ст. 62 ч. 1 УК УССР
Матвиюк Кузьма Иванович, 1941 года рождения, уроженец с. Илляшевка, Староконстантиновского района Хмельницкой области, украинец, гражданин СССР, беспартийный, холост, образование высшее, преподаватель Уманского техникума сельского хозяйства, житель города Умани;
Черномаз Богдан Данилович, 1948 года рождения, уроженец с. Стечниковцы Тернопольского района Тернопольской области, украинец, гражданин СССР, беспартийный, образование среднее, студент-заочник 2-го курса Уманского сельхозинститута, работал учетчиком учебного хозяйства вышеуказанного института, житель гор. Умани.
Матвиюк и Черномаз привлекаются к уголовной ответственности за то, что они изготовляли и распространяли литературу антисоветского содержания.
Матвиюк показал, что он в 1969 году у жителя гор. Киева, работника редакции по имени Евгений, взял машинописный текста работы И.Дзюбы "Интернационализм или русификация". (Эта работа антисоветского содержания, Дзюба арестован и привлекается к уголовной ответственности), переснял его на фотопленку и вместе с проживавшим с ним в одной комнате Черномазом изготовил 4 экземпляра фотокопии этой работы. Эту работу он давал читать преподавателям техникума Шепетий Н.Б. и Белоусу В.К., гражданке Суровцевой Н.В.
По показаниям свидетелей .. Черномаз в 1969-1972 годах распространял работу Дзюбы, документы антисоветского, клеветнического содержания, в частности, "Хронику текущих событий", допускал антисоветские высказывания.
Ольга Эдельман: Вот здесь опять началось движение прокурорской мысли. В Москве сочли нужным поправить украинских коллег.
Прокурор отдела по надзору за следствием в органах госбезопасности Прокуратуры СССР Новиков - начальнику аналогичного отдела Прокуратуры УССР Малому, 27 июля 1972 г.
Прошу вас сообщить в Прокуратуру СССР мнение руководства прокуратуры УССР об обоснованности ареста в Черкасской области Матвиюка Кузьмы Ивановича и Черномаза Богдана Даниловича, о правильности квалификации их действий.
В спецсообщении ... вначале указано, что указанные лица арестованы за изготовление и распространение литературы антисоветского содержания. Затем сделана ссылка на показания Матвиюка и свидетелей, которые показали не об изготовлении, а размножении и распространении Матвиюком и Черномазом двух работ Дзюбы, которые по содержанию признаны антисоветскими. Указано также, что Черномаз "допускал антисоветские высказывания".
Когда, в присутствии кого, где и в чем эти высказывания заключались, в спецсообщении не сказано.
Прошу Вас ориентировать соответствующих работников прокуратуры Черкасской области, чтобы в дальнейшем спецсообщения составлялись более полно и конкретно.
Ольга Эдельман: Ну вот, смотрите. Вообще-то речь о том, что обвинение в изготовлении антисоветских документов вовсе ни на чем не основано. Но из этого не делается вывод, что дело надо переквалифицировать, отнюдь - надо аккуратнее составлять спецсообщения. Это при том, что все эти документы были секретными, и никто за исключением самих прокуроров и не знал, что там в них писалось.
Владимир Тольц: Полагаю, прокуроры догадывались, что если не будут хоть так, нелепо, но требовать соблюдения неких правил, то система потеряет управляемость.
ОЭ : Знаете, про ранний советский режим, и про сталинский, еще можно думать, что в нем тон задавали убежденные коммунистические фанатики. Про брежневское время этого никак не подумаешь, уж больно откровенно лживо. Такое впечатление, что эти люди прекрасно понимали: никакого права на власть у них нет, вот и лгали, изворачивались.
Владимир Тольц: Однако давайте-ка вернемся к непосредственному предмету нашего разговора. Итак, дело Матвиюка и Черномаза. Они были осуждены судебной коллегией по уголовным делам Черкасского облсуда 16 ноября 1972 г. Матвиюк к 4 годам, Черномаз к 3 годам в ИТК строго режима. Довольно грубые, примитивные репрессии. В Москве действовали как-то ловчее, гибче. О разнице в репрессиях против инакомыслящих в разных частях страны - гость нашей передачи Владимир Буковский.
Владимир Буковский: Действительно существовали регионы, где политические преследования были, как правило, более жестокими. Во всяком случае, срока, получаемые правозащитниками за аналогичную деятельность, были гораздо больше, чем за такие же дела получали в Москве. Прежде всего это была Украина, Ленинград, Литва одно время этим славилась, потом смягчилась. Вообще на периферии было жестче просто потому, что местная власть своей волей решала, что ей там делать. Если имела общее согласие партийных органов на репрессии, то остальное было в ее руках, и Москва меньше туда вмешивалась - далеко. Чем это объясняется – нетрудно понять. Прибалтика сначала считалась боевым местом советской империи, и Украина, поскольку и там, и там продолжалась партизанская борьба за независимость до 50 годов. Потом в Прибалтике стало тише и там смягчилось, а на Украине все равно оставались очень сильные националистические настроения, которые, конечно, требовали со стороны властей, как они считали, усиленных репрессий, больше жесткости, больше запугивания. Питер, есть история, говорящая о том, что Петербург, Ленинград, а теперь опять Петербург – колыбель нескольких революций и вообще город, где всегда есть какое-то подпорье со времен Достоевского, а то и раньше. Некоторая тенденция к заговору у питерского населения всегда была. Во всяком случае, так считали вожди, чистившие Питер много раз. При Сталине, по крайней мере, дважды, если не трижды, потом и после Сталина. Вот, видимо, история вопроса и объясняет то, что в этих регионах репрессии были жестче.
